Эта тема будет посвящена книгам, которые сложно купить, или найти в Сети. В целом, можно копировать любые рассказы.
Просто чтобы остальные могли почитать, узнать больше.
ЗЫ. Просьба копировать любимые или очень редкие произведения.
* ОДИН ОФИЦЕР, ОДИН СОЛДАТ *
Капитан Граффенрейд стоял впереди своей роты. Его полк еще не вступил в
бой. Он занимал участок передовой, которая вправо тянулась мили две по
открытой местности.
Левый фланг заслонял лес - в лесу терялась линия фронта, уходившая
вправо, но было известно, что она простирается на много, много миль.
Отступя сто ярдов, проходила вторая линия. Здесь располагались колонны
резервных частей. На невысоких холмах между этими двумя линиями занимали
позиции артиллерийские батареи. Там и сям виднелись группы верховых -
генералы в сопровождении штабных офицеров и личной охраны, командиры полков,
- они нарушали четкий порядок построенных войсковых колонн и подразделений.
Многие из этих выдающихся личностей сидели на лошадях неподвижно, с
биноклями в руках и внимательно обозревали окрестности, другие же, выполняя
различные распоряжения, не спеша скакали взад и вперед. Чуть подальше
группировались санитары с носилками, санитарные повозки, фургоны с воинским
снаряжением и, конечно, денщики офицеров. А еще дальше, по направлению к
тылу, на протяжении многих миль, вдоль всех дорог находилось огромное
множество людей, не принимающих непосредственного участия в боевых действиях
- но по мере своих сил выполняющих пусть не такие славные, но тем не менее
весьма важные обязанности по обеспечению фронта всем необходимым.
Боевое расположение армии, ожидающей наступления или готовящейся к
нему, представляет собой картину, полную контрастов. Для подразделений,
занимающих передовые позиции, характерны точность и аккуратность,
напряженное внимание, тишина. Чем дальше к тылу, тем эти отличительные черты
становятся все менее и менее заметными и наконец совсем исчезают, уступая
место беспорядку, гвалту, шуму и суете. То, что раньше представляло собой
нечто однородное, становится разнородным. Куда девалась четкость, на смену
выдержке и спокойствию приходит лихорадочная деятельность, неизвестно, на
что направленная, вместо гармонии наступает хаос, строгий порядок сменяется
суматохой. Смятение охватывает всех и вся. Люди в тылу невольно
распускаются.
С того места, где он стоял во главе своей роты, капитан Граффенрейд мог
свободно наблюдать за местоположением противника. Перед ним на добрых
полмили расстилалась равнина, затем начинался небольшой подъем, покрытый
редким леском. И ни одной живой души кругом. Трудно представить себе, думал
он, картину более мирную, чем этот прелестный пейзаж с его полосками
коричневатых полей, над которыми уже дрожало марево утреннего зноя. И в лесу
и в полях стояла полная тишина. Даже лая собаки, даже пения петуха не
долетало со стороны прятавшегося за деревьями деревенского домика, который
стоял на вершине холма.
И тем не менее все, кто находились здесь, знали, что они стоят лицом к
лицу со смертью.
Капитан Граффенрейд еще ни разу в жизни не видел вооруженного врага,
хотя война, в которой его полк принял участие одним из первых, длилась уже
два года. У него было редкое преимущество перед другими: он имел военное
образование, и, когда его товарищи отправились на фронт, капитан был
оставлен на административной службе в столице своего штата, где, как
полагали, он мог быть более полезен. Он попытался протестовать против этого,
как это сделал бы плохой солдат, но в конце концов подчинился, как подобало
солдату хорошему.
Он был хорошо знаком с губернатором штата, был тесно связан с ним по
службе и пользовался его доверием и расположением. Тем не менее он
категорически возражал против присвоения ему более высоких чинов, в
результате чего младшие офицеры то и дело обгоняли его по служебной
лестнице.
Смерть была частой гостьей в его полку, поэтому вакансии среди
командного состава были нередки. Но, руководствуясь рыцарским чувством, он
считал, что воинские почести должны принадлежать по праву тем, кто на себе
испытывает все тяготы и невзгоды войны, поэтому он упорно сохранял свой
скромный чин и всячески помогал другим делать карьеру.
Его высокая принципиальность была наконец оценена по заслугам, он был
освобожден от ненавистных ему обязанностей и послан на фронт. И вот теперь,
еще не обстрелянный, не обожженный огнем войны, он находился на самой
передовой позиции, среди закаленных в боях ветеранов. Они знали о нем лишь
понаслышке и были отнюдь не высокого мнения.
Никто, даже те офицеры-однополчане, в чью пользу он отказывался от
своих прав, не понимали, что во всех своих поступках он руководствовался
чувством долга. Им некогда было разбираться в его побуждениях, поэтому они
решили, что капитан Граффенрейд простонапросто увиливал от исполнения своего
долга, пока наконец его силой не отправили на фронт. Слишком гордый, чтобы
объяснить, однако не настолько толстокожий, чтобы не чувствовать этой
несправедливости по отношению к себе, все, что он мог, - это терпеть и
надеяться на будущее.
Во всей федеральной армии не было в то летнее утро человека, который с
таким радостным подъемом ожидал бы начало боя, как Андерсон Граффенрейд. Он
был настроен бодро, бурная энергия переполняла его. Взволнованный,
возбужденный, он с трудом мог дождаться момента, когда неприятель наконец
ринется в атаку. Он не боялся. Для него это был долгожданный случай -
возможность доказать, что он настоящий солдат и герой. Каков бы ни был исход
боя, он отстоит свое право на уважение солдат, право на дружеское отношение
однополчан, на внимательное отношение начальства. Сердце его чуть не
выпрыгнуло из груди, когда послышался бодрый звук горна, играющего сигнал к
сбору. Легкой походкой, почти не чувствуя земли под ногами, он выбежал
вперед и стал во главе роты. С каким восторгом наблюдал он, как в
соответствии с продуманной ранее тактикой его полк занимал линию передовой
обороны.
И если при этом ему вспомнились темные глаза, которые, наверное,
затуманятся, читая в газетах отчеты о событиях этого дня, то кто может
осудить его за это? Кто укорит его в слабости, в недостатке боевого пыла?
Вдруг из леска, который находился впереди, поднялся высокий столб белого
дыма. Впечатление было такое, будто он возник в ветвях деревьев, на самом
деле это был выстрел из орудия, спрятанного на вершине холма. В следующий
момент раздался сильный раскатистый взрыв, сопровождаемый отвратительным и
страшным звуком, который, вырвался вперед, с невероятной быстротой преодолел
лежащее между полком и лесом пространство, за какую-то долю секунды из еле
слышного посвистывания превратился в страшный рев, так что человеческое
воображение просто не в силах было воспринять все стадии этой ужасной,
неумолимо нарастающей прогрессии. Ряды солдат заметно дрогнули. Неожиданный
взрыв заставил всех испуганно зашевелиться.
Капитан Граффенрейд инстинктивно пригнулся и вскинул обе руки, ладонями
от себя, словно защищая голову. В то же время он услышал громкий звук
разрыва и увидел на пригорке позади линии фронта густой столб дыма,
смешанного с пылью. Снаряд пролетел в ста футах слева от него! Ему
послышался, - а может быть, это было просто его воображение, - негромкий
издевательский смех. Повернувшись в ту сторону, он встретился глазами с
лейтенантом, своим заместителем, который смотрел на него с нескрываемой
насмешкой. Он провел взглядом по лицам солдат, стоявших в шеренге за ним.
Солдаты смеялись, - неужели над ним? Кровь хлынула ему в голову, бледное за
минуту перед этим лицо запылало. Стыд и обида больно жгли ему щеки.
Вражеский выстрел остался без ответа: офицер, командующий этим участком
фронта, повидимому, счел нежелательным ввязываться в артиллерийскую дуэль. И
капитан Граффенрейд был в душе благодарен ему за выдержку. Он никогда не
представлял себе, что полет снаряда произведет на него такое потрясающее
впечатление.
Его представление о войне успело измениться, и он самым радикальным
образом сознавал, что смятение, овладевшее им, очевидно всем. Его
непрестанно кидало в жар. В горле пересохло, он чувствовал, что если бы ему
пришлось сейчас дать команду, то ее никто бы не расслышал или не понял.
Рука, которой он сжимал эфес своей сабли, дрожала, другой он в смятении
шарил по мундиру. Он с трудом заставлял себя стоять на месте, и ему
казалось, что солдаты видят это. Неужели это - страх? Он сам боялся
признаться себе в том, что это так.
И вдруг откуда-то справа ветер донес до них негромкий прерывистый гул,
напоминавший отдаленный рев океана в бурю, или постукивание поезда по
рельсам, или шум ветра в сосновом лесу, - звуки столь сходные, что нужно
хорошенько подумать, прежде чем отличить их один от другого.
Все взгляды устремились в направлении, откуда шел этот шум. Туда же
повернулись и бинокли офицеров, сидевших верхом. К гулу присоединилось
неравномерное постукивание. Сначала капитан Греффенрейд думал, что это кровь
стучит у него в ушах. Затем решил, что издалека доносится рокот барабанов.
- Каша заварилась на правом фланге, - сказал один из офицеров.
И тут капитан Граффенрейд понял, что непонятные звуки эти были не чем
иным, как ружейным и артиллерийским огнем.
Он понимающе кивнул и попытался улыбнуться. Однако его улыбка осталась
без ответа.
Вскоре голубоватые дымки выстрелов стали вспыхивать по всей опушке.
Затрещали выстрелы. Пули летели со свистом, который неожиданно обрывался,
глухо ударившись обо что-то рядом. Вдруг солдат, стоящий рядом с капитаном
Граффенрейдом, уронил ружье. Колени его подогнулись, и он неловко повалился
вперед, лицом вниз. Кто-то громко закричал: "Ложись!" Сейчас убитый солдат
совсем не отличался от живых. Можно было подумать, что несколько ружейных
выстрелов убило, по крайней мере, десять тысяч человек. На ногах остались
только командиры. Единственная уступка, сделанная ими, заключалась в том,
что они спешились и отправили своих лошадей под прикрытие в тыл.
Капитан Граффенрейд лежал рядом с убитым, из прострелянной груди
солдата по земле тонкой струйкой бежала кровь, он распространял несильный
тошнотворный запах, от которого мутило и кружилась голова. Солдат упал
плашмя, и при падении лицо его словно расплющилось. Сейчас оно пожелтело,
стало отталкивающим. И ничего в этой смерти не было общего с воинской
славой, ничто не смягчало ужаса случившегося. Капитан Граффенрейд не мог
отвернуться от убитого, так как в этом случае он стал бы спиной к своей
роте.
Он посмотрел на лес, который снова стал безмолвным. Попытался
представить себе, что там сейчас происходит, - войска перестраиваются,
готовясь к атаке, орудия подтаскиваются к опушке. Ему казалось, что он видит
среди кустов их отвратительные черные жерла, готовые изрыгнуть из себя рой
снарядов, - вроде того, который поверг его в такое смятение. От напряжения,
с которым он смотрел вперед, у него заболели глаза, - казалось, будто
какая-то пелена опустилась перед ним, он уже не различал лес по ту сторону
поля. Но он продолжал вглядываться в даль, иначе ему бы приходилось смотреть
на лежащего рядом мертвеца. Воинский азарт не горел больше в душе этого
воина, вынужденное бездействие заставило его заняться самоанализом. Теперь
ему уже хотелось не отличиться в бою, не покрыть себя славой, а главным
образом разобраться в своих чувствах. Результат был неожиданным и весьма
печальным. Он закрыл лицо руками и громко застонал. С правого фланга все
отчетливее доносился яростный шум битвы. Сейчас в нем явственно слышались
грохот, лязганье, скрежет. Казалось, эти звуки шли издалека, словно, прежде
чем достичь линии фронта, они описывали полукруг; по-видимому, на левом
фланге противника потеснили; начальство выжидало лишь момента, чтобы бросить
войска на прорыв вражеских линий там, где его передовая выдавалась вперед.
Загадочная тишина впереди становилась зловещей. Все чувствовали, что она не
сулит ничего доброго нападающей стороне.
Позади солдат, залегших вдоль линии фронта, раздались звуки лошадиного
галопа; все головы повернулись в том направлении. Это скакали штабные
офицеры, направляясь к командирам бригад и полков, которые тем временем
успели спешиться. В следующий момент там и здесь послышались голоса,
произносящие одну и ту же команду: "Батальон, готовьсь!"
Солдаты повскакали с земли и быстро строились, повинуясь команде. Они
ждали слова "вперед". Ждали с бьющимися сердцами и стиснутыми челюстями,
готовые по первому слову командира рвануться вперед навстречу железу и
свинцу, навстречу своей гибели. Однако команды все не было. Буря не
разразилась. Ожидание становилось мучительным, оно сводило с ума, лишало
последних остатков мужества, - так должен чувствовать себя человек под ножом
гильотины.
Капитан Граффенрейд стал во главе своей роты, у его ног валялся мертвый
солдат. Справа от него гремел бой - он слышал трескотню выстрелов, гул
орудийных залпов, нестройные крики невидимых участников битвы. Он видел
клубы дыма, поднимавшиеся над дальним лесом. Он отметил зловещее молчание,
царившее в ближнем лесу. Эти контрасты страшно подействовали на него. Он
больше не владел своими нервами. Его кидало то в жар, то в холод. Он тяжело
дышал, как собака в знойный день, а затем дыхание его останавливалось и он
терял сознание.
И вдруг он совершенно успокоился. Взгляд его упал на обнаженную саблю,
которую он'держал острием вниз. Сверху лезвие ее казалось короче, чем на
самом деле, и было похоже на меч римского воина. Что-то было в этом сходстве
зловещее, оно внушало мысль о висящем над людьми роке, о героизме...
Глазам сержанта, стоявшего в шеренге сразу за капитаном Граффенрейдом,
представилось странное зрелище. Сначало внимание его привлекло непонятное
движение капитана, "который выкинул руки вперед, затем энергично развел
локти в стороны, словно гребец в лодке, и тут он увидел, как между лопатками
капитана высунулся блестящий металлический кончик, который затем выдвинулся
приблизительно на фут и оказался лезвием.
Оно было окрашено красным, острие его с такой быстротой приблизилось к
груди сержанта, что тот в испуге отскочил назад. В этот момент капитан
Граффенрейд тяжело повалился вперед, прямо на мертвеца, и испустил дух.
Неделю спустя генерал-майор, командующий левофланговым корпусом
федеральной армии, представил следующий официальный рапорт: "Сэр, имею честь
доложить, что во время боя, имевшего место 19-го числа сего месяца, в ходе
которого противник счел необходимым оттянуть силы, расположенные против
моего корпуса, с целью укрепления своего левого фланга, мои войска почти не
принимали участия в боевых действиях. Мои потери убитыми - один офицер, один
солдат".
* ИЗ КНИГИ "СЛОВАРЬ САТАНЫ" *
перевод И.Кашкина
А. Абсурд. Утверждение или мнение, явно противоречащее тому, что думаем
на этот счет мы сами.
Академия. 1) В древности - школа, где обучали морали и философии; 2)
теперь - школа, где обучают футболу.
Амнистия. Великодушие государства по отношению к тем преступникам,
наказать которых ему не по средствам.
Апеллировать. Собрать игральные кости в стаканчик для следующего
броска.
Аплодисменты. Эхо прозвучавшей пошлости.
Аристократия. Правление лучших людей. (Это значение слова устарело так
же, как и данная форма правления.) Люди, носящие ворсистые шляпы и чистые
сорочки, а также повинные в высокой образованности и подозреваемые в том,
что имеют счет в банке.
Б. Барометр. Остроумный прибор, показывающий, какая сейчас стоит
погода.
Безбожие. Основная из великих религий мира.
Безнаказанность. Богатство.
Белый. Черный.
Благоговение. Чувство, испытываемое человеком к богу и собакой к
человеку.
Ближний. Тот, кого нам предписано любить паче самого себя и который
делает все, что может, чтобы заставить нас ослушаться.
Богатство. 1) Дар неба, означающий: "Сей есть сын мой возлюбленный, на
нем же мое благоволение" (Джон Рокфеллер). 2) Награда за тяжелый труд и
добродетель (Пирпонт Морган). 3) Сбережения многих в руках одного (Юджин
Дебс) <Джон Рокфеллер (1839-1937) и Пирпонт Морган (1837-1913) -
американские миллиардеры; Юджин Дебс (1855-1926) - лидер американских
социалистов. >.
Составитель словаря, как он ни увлечен своим делом, признает, что к
этим прекрасным определениям он не может добавить ничего существенного.
Брак. Организация общественной ячейки, в состав которой входят
господин, госпожа, раб и рабыня, а всего двое.
Будущее. Тот период времени, когда дела наши процветают, друзья нам
верны и счастье наше обеспечено.
В. Вежливость. Самая приемлемая форма лицемерия.
Вера. Безоговорочное приятие того, что люди незнающие рассказывают о
вещах небывалых.
Вилка. Инструмент, применяемый главным образом для того, чтобы класть в
рот трупы животных. Раньше для этой цели служил нож, который многие
почтенные особы и до сего времени предпочитают первому орудию, совсем,
однако, ими не отвергаемому, а используемому как подспорье ножу.
То, что этих вольнодумцев не постигает немедленная и ужасная кара
господня, является одним из самых разительных доказательств милосердия божия
к ненавидящим его.
Виселица. Подмостки, на которых разыгрывается мистерия, главный
исполнитель которой возносится на небо. В нашей стране виселица замечательна
главным образом числом лиц, счастливо избегающих ее.
Воздух. Питательное вещество, предусмотренное щедрым провидением для
откорма бедняков.
Волнение. Тяжелый недуг, вызванный приливом чувств от сердца к голове.
Иногда сопровождается обильным выделением из глаз гидрат-хлорала натрия.
Восхищение. Вежливая форма признания чьего-либо сходства с вами самими.
Г. Генеалогия. История происхождения от некоего предка, который сам
отнюдь не стремился выяснить свою родословную.
Год. Период, состоящий из трехсот шестидесяти пяти разочарований.
Голод. Чувство, предусмотрительно внедренное провидением как разрешение
Рабочего Вопроса.
Голосование. Осуществление права свободного гражданина валять дурака и
губить свою родину.
Граница. В политической географии воображаемая линия между двумя
государствами, отделяющая воображаемые права одного от воображаемых прав
другого.
Д. Дипломатия. Патриотическое искусство лгать для блага своей родины.
Дневник. Подневная запись тех поступков и мыслей, о которых
записывающий может вспомнить не краснея.
Добродетель. Некоторые виды воздержания.
Дом. Сооружение, предназначенное служить жилищем для человека, мыши,
крысы, таракана, прусака, мухи, москита, блохи, бациллы и микроба.
Дружба. Корабль, в ясную погоду достаточно просторный для двоих, а в
ненастье - только для одного.
З. Забывчивость. Дар божий, ниспосланный должникам в возмещение за
отобранную у них совесть.
Злословить. Злостно приписывать другому дурные поступки, которые сам не
имел случая или искушения совершить.
Знакомый. Человек, которого мы знаем достаточно хорошо, чтобы занимать
у него деньги, но недостаточно хорошо, чтобы давать ему взаймы.
Знакомство. Степень близости, которую называют поверхностной, когда
объект ее неизвестен и беден, и тесной, когда тот богат и знатен.
Знамение. В пору, когда ничего не случается, знак того, что что-либо
случится.
Знаток. Специалист, который знает решительно все в своей области и
ровно ничего во всех остальных.
Один старый гурман пострадал в железнодорожной катастрофе. Чтобы
привести его в чувство, ему влили в рот немного вина. "Пойяк, разлива тысяча
восемьсот семьдесят третьего года",- прошептал он - и умер.
И. Избиратель. Человек, пользующийся священным правом голосовать за
того, кому отдал предпочтение другой.
Извиняться. Закладывать фундамент для будущего проступка.
Иначе. Не лучше.
Иностранный (не-американский). Порочный, нестерпимый, нечестивый.
Историк. Крупнокалиберный сплетник.
История. Описание, чаще всего лживое, действий, чаще всего маловажных,
совершенных правителями, чаще всего плутами, и солдатами, чаще всего
глупцами.
К. Капитал. Опора дурного правления.
Карман. Колыбель побуждений и могила совести. У женщин этот орган
отсутствует; поэтому они действуют без побуждений, а совесть их, поскольку
ей отказано в погребении, всегда жива и доверяет миру чужие грехи.
Катафалк. Детская колясочка смерти.
Коммерция. Сделки, в ходе которых А отбирает у Б товары, принадлежащие
В, а Б в возмещение потери вытаскивает из кармана у Г деньги, принадлежащие
Д.
Компромисс. Форма улаживания спора, позволяющая каждому из противников
с удовлетворением почувствовать, что он получил то, что ему не причиталось,
а потерял только то, что следовало ему по праву.
Конгресс. Собрание людей, которые сходятся, чтобы отменять законы.
Консерватор. Государственный деятель, влюбленный в существующие
непорядки, в отличие от либерала, стремящегося заменить их непорядками иного
рода.
Коран. Книга, которую магометане в безумии своем считают
боговдохновенной, но которая, как известно христианам, является лишь
злостными выдумками, противоречащими Священному писанию.
Корпорация. Хитроумное изобретение для получения личной прибыли без
личной ответственности.
Корректор. Злоумышленник, который делает вашу рукопись бессмысленной,
но искупает свою вину тем, что позволяет наборщику сделать ее
неудобочитаемой.
Корсар. Политик морей. Красноречие. Искусство убеждать глупцов, что
белое есть белое. Включает и способность представлять любой цвет в виде
белого.
М. Магия. Искусство превращать суеверие в звонкую монету. Существуют и
другие искусства, служащие той же высокой цели, но по скромности своей
составитель словаря о них умалчивает.
Медаль. Маленький металлический диск, даруемый в воздаяние за доблести,
достижения и заслуги, более или менее достоверные.
Меньший. Менее предосудительный.
Мир. В международных отношениях - период надувательств между двумя
периодами военных столкновений.
Мифология. Совокупность первоначальных верований народа о его
происхождении, древнейшей истории, героях, богах и пр. в отличие от
достоверных сведений, выдуманных впоследствии.
Мода. Деспот, которого умные люди высмеивают и которому подчиняются.
Мое. Вещь, принадлежащая мне, если я сумею схватить или удержать ее.
Мозг. Орган, посредством которого мы думаем, будто мы думаем. То, что
отличает человека, которому достаточно чем-то быть, от человека, который
стремится что-то делать. В нашу эпоху и при нашей республиканской форме
правления мозг так высоко почитают, что обладатели его награждаются
освобождением от тягот всякой государственной службы.
Молиться. Домогаться, чтобы законы Вселенной были отменены ради одного,
и притом явно недостойного просителя.
Моральный. Соответствующий местному и изменчивому представлению о том,
что хорошо и что плохо. Отвечающий всеобщему понятию, о выгоде.
Н. Надоеда. Человек, который говорит, когда вам хотелось бы, чтобы он
слушал.
Наперсник, наперсница. Человек, которому А доверяет тайны Б и который,
в свою очередь, доверяет их В.
Неверный. В Нью-Йорке - тот, кто не разделяет Христова учения, в
Константинополе - тот, кто исповедует его. Негодяй, недостаточно чтущий и
скудно оделяющий священнослужителей, духовных лиц, пап, попов, пасторов,
монахов, мулл, пресвитеров, знахарей, колдунов, прелатов, игумений,
миссионеров, заклинателей, дьяконов, хаджи, муэдзинов, исповедников,
браминов, примасов, пилигримов, странников, пророков, имамов, причетников,
архиепископов, дьячков, псаломщиков, епископов, аббатов, приоров,
проповедников, падре, куратов, канонисс, архидиаконов, иерархов, шейхов,
викариев, благочинных, гуру, факиров, настоятелей, дервишей, игумнов,
раввинов, дьяконисс, улемов, лам, звонарей, кардиналов, приоресс, муфтиев,
жрецов и кюре.
Невзгоды. Процесс акклиматизации, подготавливающий душу к переходу в
иной, худший мир.
Ненависть. Чувство, естественно возникающее по отношению к тому, кто
вас в чем-то превосходит.
Ненормальный. Не соответствующий стандарту. В области мышления и
поведения быть независимым значит быть ненормальным, быть же ненормальным
значит быть ненавистным. Поэтому составитель словаря советует добиваться
большего сходства со Стандартным Человеком, чем то, которым он сам обладает.
Достигший полного сходства обретет душевный покой, гарантию от бессмертия и
надежду на место в аду.
О. Обвинять. Утверждать вину или порочность другого человека, как
правило - с целью оправдать зло, которое мы ему причинили.
Обдумывать. Искать оправдания для уже принятого решения.
Обласкать. Породить неблагодарность.
Образование. То, что мудрому открывает, а от глупого скрывает
недостаточность его знаний.
Океан. Масса воды, занимающая до двух третей нашей планеты, созданной
специально для человека, который, однако, лишен жабр.
Опыт. Мудрость, которая позволяет в уже затеянном сумасбродстве
распознать старого, постылого знакомца.
Оригинальность. Способ утвердить свою личность,. столь дешевый, что
дураки пользуются им для выставления напоказ собственной несостоятельности.
Остроумие. Соль, отсутствие которой сильно портит умственную стряпню
американских юмористов.
Откровение. Знаменитая книга, в которой Иоанн Богослов сокрыл все, что
он знал. Откровение сокрытого совершается комментаторами, которые не знают
ровно ничего.
П. Памятник. Сооружение, предназначенное увековечить то, что либо не
нуждается в увековечивании, либо не может быть увековечено. Обычай ставить
памятники доведен до абсурда в памятниках "неизвестному покойнику", то есть
в памятниках, назначение которых хранить память о тех, кто никакой по себе
памяти не оставил.
Панегирик. Похвала человеку, у которого либо есть богатство и власть,
либо хватило такта умереть.
Пантеизм. Доктрина, утверждающая, что все есть бог, в отличие от
другой, гласящей, что бог есть все.
Патриот. Человек, которому интересы части представляются выше интересов
целого. Игрушка в руках государственных мужей и орудие в руках завоевателей.
Патриотизм. Легковоспламеняющийся мусор, готовый вспыхнуть от факела
честолюбца, ищущего прославить свое имя.
В знаменитом словаре д-ра Джонсона патриотизм определяется как
последнее прибежище негодяя. Со всем должным уважением к
высокопросвещенному, но уступающему нам лексикографу, мы берем на себя
смелость назвать это прибежище первым.
Подагра. Медицинский термин для ревматизма у богатых пациентов.
Поздравление. Вежливое проявление зависти.
Понедельник. В христианских странах - день после бейсбольного матча.
Поносить (за глаза). Высказываться о том, каким вы находите человека,
когда тот не может вас найти.
Похороны. Церемония, которой мы свидетельствуем свое уважение к
покойнику, обогащая похоронных дел мастера, и отягчаем нашу скорбь
расходами, которые умножают наши стоны и заставляют обильнее литься слезы.
Праздность. Опытное поле, на котором дьявол испытывает семена новых
грехов и выращивает укоренившиеся пороки.
Превзойти. Нажить врага.
Преданность. Добродетель, присущая тем, кого вот-вот должны предать.
Презрение. Чувство благоразумного человека по отношению к врагу,
слишком опасному для того, чтобы противиться ему открыто.
Приверженец. Последователь, который еще не получил всего, что он от вас
ожидает.
Привидение. Внешнее и видимое воплощение внутреннего страха.
Придира. Человек, критикующий нашу работу.
Признавать. Сознаваться. Признание чужих погрешностей есть высший долг,
налагаемый на нас любовью к истине.
Приличный. Уродливо наряженный согласно моде данной эпохи и страны.
В африканском селении Бурнобула Гха человек считается приличным, если в
торжественных случаях он расписывает себе живот ярко-синей краской и
привешивает сзади коровий хвост; в Нью-Йорке он может, при желании, обойтись
без раскраски, но по вечерам должен носить два хвоста из овечьей шерсти,
окрашенной в черный цвет <Намек на фалды фрака.>.
Приниженность. Достойное и обычное состояние духа пред лицом богатства
или власти. Особенно свойственно подчиненному, когда он обращается к
начальнику.
Принуждение. Красноречие силы.
Пушка. Механизм, употребляемый для уточнения государственных границ.
Р. Радикализм. Консерватизм завтрашнего дня, приложенный к сегодняшним
нуждам.
Рай. Место, где нечестивые перестают досаждать вам разговорами о своих
делах, а праведники внимательно слушают, как вы разглагольствуете о своих.
Рука. Своеобразный инструмент, прицепленный к человеческому плечу и,
как правило, запускаемый в чей-нибудь карман.
С. Самоочевидный. Очевидный для тебя самого и ни для кого больше.
Святой. Мертвый грешник в пересмотренном издании.
Священник. Человек, который берет на себя устроение наших духовных дел
как способ улучшения своих материальных.
Священное писание. Боговдохновенные книги нашей святой религии в
отличие от ложных и нечестивых писаний, на которых основаны все прочие
верования.
Скрипка. Инструмент для щекотания человеческих ушей при помощи трения
лошадиного хвоста о внутренности кошки.
Снаряд. Последний судья международных споров. Прежде такие споры
разрешались физическим воздействием спорящих друг на друга с помощью простых
аргументов, которыми снабжала их зачаточная логика того времени, то есть с
помощью копья, меча и т. п. С ростом осмотрительности в военных делах снаряд
пользуется все большим вниманием и в наши дни высоко ценится даже самыми
храбрыми. Существенный его недостаток в том, что в исходный момент своего
полета он требует участия человека.
Соболезновать. Доказывать, что утрата -- меньшее зло, чем сочувствие.
Совет. Самая мелкая монета из тех, что имеются в обращении.
Советоваться. Искать одобрения уже принятой линии поведения.
Союз. В международных отношениях - соглашение двух воров, руки которых
так глубоко завязли друг у друга в карманах, что они уже не могут грабить
третьего порознь.
Спина. Та часть тела вашего друга, которую вы можете созерцать,
очутившись в беде.
Спор. Способ утвердить противников в их заблуждениях.
Сражение. Метод развязывания зубами политического узла, если его не
удалось развязать языком.
Судьба. Для тирана - оправдание злодейства, для глупца - оправдание
неудачи.
Счастье. Приятное ощущение, вызываемое созерцанием чужих страданий.
Съедобное. Годное в пищу и удобоваримое, как-то; червь для жабы, жаба
для змеи, змея для свиньи, свинья для человека и человек для червя.
Т. Танцевать. Прыгать под звуки игривой музыки, предпочтительно
обнявшись с женой или дочерью ближнего. Существует много разновидностей
танцев, но для всех тех, в которых участвуют кавалер и дама, характерны две
особенности: они подчеркнуто невинны и горячо любимы развратниками.
Телефон. Дьявольская выдумка, которая уничтожила некоторую возможность
держать в отдалении нежелательное вам лицо.
Терпение. Ослабленная форма отчаяния, замаскированная под добродетель.
Труд. Один из процессов, с помощью которых А добывает собственность для
Б.
Трус. Тот, кто в минуты опасности думает ногами.
У. Уолл-стрит. Символ греховности в пример и назидание любому дьяволу.
Вера в то, что Уолл-стрит не что иное, как воровской притон, заменяет
каждому неудачливому воришке упование на царство небесное.
Успех. Единственный непростительный грех по отношению к своему
ближнему.
Утешение. Сознание, что человеку, более вас достойному, повезло меньше,
чем вам.
Ф. Филистер. Тот, кто следует обычаю в мыслях, чувствах и склонностях.
Он иногда бывает образован, часто обеспечен, обычно добродетелен и всегда
напыщен.
Финансовая деятельность. Искусство, или наука, управлять доходами и
ресурсами для вящей выгоды управляющего.
X. Хабеас корпус (Habeas corpus). Указ, согласно которому человека
можно выпустить из тюрьмы, если его посадили туда не за то, за что
следовало.
Христианин. Человек, верующий в Новый завет как в божественное учение,
вполне отвечающее духовным потребностям его ближнего. Человек, следующий
учению Христа постольку, поскольку оно не противоречит греховной жизни.
Цена. Стоимость плюс разумное вознаграждение за угрызения совести при
назначении цены.
Цирк. Место, где слоны, лошади и пони имеют возможность любоваться тем,
как мужчины, женщины и дети валяют дурака.
Ч. Часы. Прибор большой моральной ценности, облегчающий человеку заботу
о будущем напоминанием б том, какая уйма времени еще остается в его
распоряжении.
Честолюбие. Непреодолимое желание подвергнуться поруганию врагов при
жизни и издевкам друзей после смерти.
Чтение. Совокупность того, что человек читает. В нашей стране, как
правило, состоит из приключенческих романов, рассказов на местных диалектах
и жаргонной юмористики.
Щ. Щедрость. Великодушие того, кто имеет много и позволяет тому, кто не
имеет ничего, получить все, что тот может.
Говорят, что одна ласточка пожирает ежегодно десять миллионов
насекомых. Наличие этих насекомых я расцениваю как пример поразительной
щедрости Творца в заботе о жизни своих творений.
Э. Эгоист. Человек дурного тона, больше интересующийся собой, чем мной,
Экономить. Покупать бочонок виски, который вам не нужен, за цену
коровы, которая вам не по карману.
Эрудиция. Пыль, вытряхнутая из книги в пустой череп.
Я. Язычник. Темный дикарь, по глупости поклоняющийся тому, что он может
видеть и осязать.
